Пролог

Не успел тятька фитиль поджечь, так и застыл — саблею басурманскою рассечен. Не узнает его Митька: чужой он совсем — тятька…
Митьку соломою забросал, сумерек велел дожидаться…
Посекли его — нехристи…
Все видел Митька, через солому видел… Видел, а не заплакал. Нельзя.
Дождется Митька сумерек — и бегом, бегом…
Казаки невдалеке охотою баловались. Так уж тятька сказал…
Переглотнул Митька.
Молча тятька лег… на пушчонку облокотился — и лег, не успел фитиля поджечь.
А Митьке — сумерек ждать.
Тятька, тятька…
Закусил Митька губу, чтобы крик не вырвался, зажмурился Митька, что есть мочи… и увидел: идет ему тятька навстречу в рубахе белой, улыбается тятька… улыбкою тихою, как тогда…
Тогда…

Рубаха

Хороша у тятьки рубаха — белая, снега белее. И узоры по вороту…
А главное — мамка рубаху шила. Митьке — порты, а тятьке…
Порты у Митьки тоже ладные, но не по мотне же узоры пускать… ведь в них-то и есть Митькино счастье — цветы разные. Митька таких и в поле не видывал, а у тятьки они по вороту расцвели.
Вздыхает Митька, а тятька — мамке вдруг улыбнулся, да и заметил, что, мол, рубаха-то хороша, да маловата — в плечах, а вот Митьке-то — в самый раз будет.
Молчит Митька, боится радость свою показать, молчит и на тятьку смотрит: не шутит ли?.. Не шутит!
Расцвел Митька, что цветы на вороте: тятька-то у него… что надо тятька!

Пистоли

Не любит тятька о службе рассказывать, отмалчивается. Не понимает Митька — молчания тятькиного: казалось бы, пистоли… порохом пахнут, гарь в стволах. Наверняка же нехристя гнали!
Молчит тятька… или о портах Митьку спрашивает, — и все мамку приобнять норовит.
Да разве порты пистолям… пара? Порты как порты, мамкою шиты, а пистоли — пистоли порохом пахнут, и гарь можно мизинцем… выудить. Да и ясно же, что разрядил их тятька не в чучело огородное…
Представил Митька, как целит тятька… в грудину самую, и так представил, что аж в пот прошибло! Ох…
Ведь вот и нехристь, а жить-то все одно хочется, а тут — пистоль наводят.
Отложил Митька пистоли. Лучше уж о портах… тем более что Митька в них даже серьезней выглядит. Почти как тятька. Разве что ростом пока маловат.

Любовь

Любит Митька мамку…
И тятька любит…
Мамку любят одну, а любовь у них — разная: облапит тятька мамку — и ну кружить по горнице, а Митька… ну, разве что яблоко мамке добудет, с соседской яблони. Тоже задача: поймает сосед — крапивою по спине вытянет.
Хрупает мамка яблоко Митькино. Довольная… А тятька облапит,  — и забудет мамка про яблоко, прижмется к тятьке, тихая, ласковая.
Митьке не жалко, а только хочется ему доказать, что и он — мамку любит, да не меньше тятькиного…
Может, тесто ей замесить? Или просом курей употчевать? Мамка и поймет сразу, что Митька ее не меньше тятькиного… и забудет про тятьку.
Нет, тятька с Кордона вернулся, нельзя у него мамку отбивать…
Вот денька через два отойдет тятька от жизни военной, тогда и поглядим, кто у мамки в любимчиках!..

Доблесть

Машет Митька саблею деревянною… От плеча — раз, раз! Не устанет Митька врага изводить коварного — лопухи, лебеду. Только ошметья летят из-под сабли.
Машет Митька — и на сеновал поглядывает: увидит тятька доблесть Митькину — и возьмет его с собой на Кордон. Как же, мол, на Кордоне без Митьки?! Оттого и машет Митька, сил не жалея.
Вдруг слышит… Храпака тятька дает. Не видит тятька Митьки, сморило тятьку.
Обидно Митьке, аж слезы из глаз брызнули.
Хотел Митька саблю бросить да к мамке пойти — посмотреть, как корову доит…
Хотел, да не бросил: тятьку сморило… кто же врага удержит? Митька!
Вытер Митька слезы — и только раз, раз: машет без устали, бережет Русь Святую!..

Сила

Чистит тятька пистоли, крикнет Митьку — подержать даст.
Ухватит Митька рукоять, хрюкнет от удовольствия: сила в руках у Митьки, только зарядить да курок нажать…
Вот бы с пистолями в огород! Показал бы Митька гусаку-задире! И гусак бы понял, что у Митьки в руках.
А тятька-то… Пистоли у Митьки, а тятька все такой же — сильный тятька. Пистоли у Митьки, а тятька…
Хрюкает Митька, не понимает, отчего это тятька не съежился, с пистолями расставаясь? Может, и не в пистолях дело? Может, и Митьке можно… вот так, без пистолей — на гусака?! Только вот, как тятька, плечи расправить — и отступит гусак.
Ладно, с гусаком завтра решится, а пока — можно и с пистолями силу почувствовать… Хорошо, когда сильный!

Имя

Митьшею тятька его кличет… Значит, чаевничать пора!
Митька для тятьки, когда чаевничать пора, песнею звучит соловьиной: Ми-итьша…
Не заметил тятька, что Митьша его ненаглядный ложкою грязной в варенье залез, да так, что и забродило оно.
Строгости на себя напустить, да и отказаться — от варенья-то.
Не поверит тятька Митьшиной строгости — и поставит на стол баклажку.
Тут уж и станет Митьша — Митрием Степанычем…
Поеживается Митьша и строгости на себя напускает, чтобы Митьшею подолее оставаться: уж так этот Митьша у тятьки звучит — слаще варенья яблочного! Тьфу ты, нечистая…

Ожидание

Ох, и не зря тятька пистоли чистил, ждут его на Кордоне…
А разве Митька не ждал? Разве не торчал у ворот, вместо того, чтобы… Чуть не вырвалось у Митьки: мамке помочь. Не вырвалось! Тогда — вместо того, чтобы гуся дразнить с сеновала, горохом в него пуляться. Прицелится Митька…
У Митьки-то свой Кордон, выходит! Сидит Митька на заборе, вроде ногами болтает, а на деле — тятьку ждет.
Вот и наутро… уйдет тятька, и встанет Митька к воротам — ждать. Кордон тятьку ждет? — И Митька ждать станет.
Может, оно и к лучшему? И тятьку Кордон дождется, и Митька…
Эх, видно знает мамка, что у Митьки — служба своя, лишний раз его за водой не погонит, а гусака можно и с забора — горохом.

Поросенок

Маленькая она, куда Митьки меньше… маленькая, несмышленая. Ох, и нравится Митьке — чувствовать себя, хотя бы и с Машкою рядом, не Митькою голоногим.
Он ее, Машку, и воспитывает — на правах старшего, учит ее, несмышленую, хитростям всяким. Как, например, от мамки увернуться, ежели она хворостиною норовит…
Сопит Митька, носом хлюпает: вот ведь — хворостиною.
Машка ткнет его… пятачком — и вздохнет тихо… с пониманием. И опять Митька — большой, сильный. Учит Машку начинку из теста выковыривать, покуда мамка…
Ладно, хворостина-то мамкина подождет, лучше уж про окуня, которого Митька самолично, на удочку…
А мамка-то удочку — на хворостину…
Хлюпает Митька — вздыхает Машка… с пониманием.

Время

Время неспокойное… а как оно может быть неспокойным, время-то?
Час, например… Он же — час всего лишь. Мамка корову доит… час почти. Но ведь не в корове же дело?
Вот: носится Митька, мамке мешает… Оттого и час — неспокойный? А ежели Митька ведро опрокинет?..
Правда — тятька так говорит. Значит, неспокойное.
И представил Митька, как носится время у ведра мамкиного, брызги молочные роняя, и некому его успокоить… растревожили его, разогнали…
Сел Митька рядом с мамкою, притихнул: хоть Митька не станет время тревожить.
Может, и успокоится оно, слушая, как молоко в ведро брызгает… тихо-тихо, мерно-мерно.

Сметана

Митька из подполья сметану таскает, Мурку подкармливает…
Мамка, покуда корову доит, не видит, как Митька в подполье шастает.
Очень уж Митьке нравится, что Мурка, его завидя, урчать начинает. Прижмется Митька ухом — слушает. А Мурка все громче урчит — благодарит за сметану.
Так и таскал бы Митька сметану, да мамка увидала его с плошкою… отсчитала Митьку: дескать, Мурка на то и Мурка, чтобы мышей гонять, а Митька ее — сметаною.
А Митьке обидно… до слез почти: мышь, она же ма-аленькая — и пищит… как же ее Мурке отдать? Лучше уж сметану! Налопается Мурка сметаны — и мышь не тронет!
Да и Мурка-то сметану уважает почище мыши… Стала бы она урчать, стараться? Урчит.
Значит, сытая, значит, не тронет…
А завтра — Митька ей окуньков наловит, или пескариков.

Мужик

Забился Митька на полати, в тулуп тятькин закутался.
Тятька ему про лешака сказывал: дескать, выходит лешак из лесу ночами темными — избу искать, в которой мужика нет. Как найдет такую, тотчас и пристроится на постой, потом не сгонишь.
А тятька-то на Кордоне. Только мамка да Митька. А ну как лешак явится? Стра-ашно.
А тулуп тятькою пахнет — и терпко, и сладко… потом да порохом, мужиком то есть.
Значит, схитрит Митька, коли лешак сунется — натянет тулуп и басом, басом: дескать, нечего, дескать, мужик дома…
Зе-евает Митька: чего ему бояться, когда тулуп под рукою — тятькин?..

Сверчок

Сверчок-то трещит за печкою, мешает Митьке. Завтра Митьке на Кордон идти, тятьку пирогами кормить…
Хочется Митьке, чтобы поскорее уж! Чтобы закрыть глаза — и открыть…
А закроет Митька глаза, сверчок — как нарочно — громче трещит… и не спится Митьке.
Думал Митька: закроет глаза, откроет, а за окном день завтрашний… и пироги на столе… а тут — сверчок.
Стал Митька сверчка упрашивать. Рассказал и про день завтрашний, и про Кордон…
Убедительно Митька рассказывает, особенно про пироги… Аж слюны полон рот.
Чуть не плачет Митька, так ему день завтрашний нужен.
Рассказывает Митька, рассказывает — и не замечает, что спит уже…
Митька спит да губами во сне шевелит, и сверчок умолк: то ли Митьке поверил, то ли усыпил его Митька бормотанием своим.

Пироги

Торопится Митька, тятьке на Кордон пироги несет. Только пятки сверкают…
Пироги мамка пекла. С капустою. Не уважает Митька, носом ведет. А тятьке — в самый раз: подмигнет Митьке — начнет пироги мять да нахваливать.
А небо синее…
Глянул Митька в небо — и быстрее еще припустил.
Остынут пироги! Тятька и так Митьку похвалит, за усердие, но уж лучше, ежели горячи.
Торопится Митька.
А день-то какой выдался! Легкий-легкий!..
Вот если бы и завтра, и послезавтра…
Надо бы тятьку порасспросить, кто там из Хранителей днями заведует?..
Митька и меду заготовил, корчажку целую…
Поставит Митька медок у лика светлого и попросит, чтобы завтра и послезавтра — или хотя бы завтра — день встал такой же легкий, чтобы сверкать пятками — и тятьке с капустою пироги… а лучше — с грибами.

Эпилог

Пироги с грибами…
Очнулся Митька… всхлипнул тихонько… на тятьку глянул, а тот… шевельнулся вроде? Может, и не убили его? Тятька-то у Митьки — о-го-го.
А тут и сумерки на Кордон легли: не заметят теперь Митьку.
Ох, и не хочется Митьке тятьку бросать, но ведь переждут враги и — ну, Русь терзать, с ее полями, просторами и небом синим…
Не позволит им Митька землю родную поганить, позовет казаков на подмогу!..
А за тятькою пока Хранитель присмотрит…
Вспомнил Митька лицо, суровое и светлое, и понял, что не откажет Хранитель — присмотрит за тятькою, покуда Митька за подмогою мчится…
Глянул Митька на тятьку, сказал беззвучно: до скорого… и ползком, ползком… туда, где спит, о напасти не ведая, земля его, Митькина… родная его земля.