Мы здесь когда-то с вышки прыгали в пионы.
Да это ж я, твой давний друг дотационный!
Вдохни поглубже воздух. Чувствуешь ионы,
за ушки корги притянувшие твой смех?
Преобразованы мы оба в этой дырке –
и даже если в мире есть другие цирки,
уже известна нам смазная вонь мастырки
для глупых рыбок в мутно-радужной тесьме.

Куда ты влез по мере роста курса евро,
я расспросил всех доберманов повольерно.
Они зубами смачно щёлкали – наверно,
самим смешон такой чернобыльский гамбит.
Смотрю на лоск декоративного погона –
смешно становится, да полнится флегмона
белёсой гнилью кривобокого лимона:
надейся дальше, что под бивнем зазнобит.

Я поздно понял, что учительница дура:
видать, заслушался Пиаф и Азнавура.
Тебя директор принимал за планокура,
что было на руку прибрежным пустырям.
Но в этой роли оставаться можно кукле
из анимаций на коленке в тесной кухне.
Студента вуза привлекут, не привлекут ли
к суду за то, что неподкупен и упрям...

Обыкновенная листва с паучьей шерстью
летит на нас – ты даже близок к совершенству.
Ты и не знал, что выдал таинство пришельцу,
когда сражался с прогерией в поддавки.
Сейчас под этого пришельца ты подвязан
неслышным пульсом гальванической халазы.
Чего не понял – заострённым третьим глазом
на поле боя птиц и шпицев просеки.