Не копируя почерка хищной зверюки,
свет в дороге был зелен и неугасим.
Подобающим образом снашивал брюки,
свитера, кивера... Вот и ноги сносил.

По газонам и пастбищам бегал, как серна,
нужный хлеб или сок в магазинах ища –
что случилось, то полностью закономерно,
как ни пой о высокоэфирных вещах.

В переход по привычным ступенькам спускаюсь –
инквизиций не надо; ты б слышал мой стон!
Чтоб ещё от старух не наслушаться каверз:
медицинский талмуд ведь никем не учтён.

В симбиозе полян и троллейбусов вечных
всё равно будет тело другое чуть-чуть.
Не поймут ничего гробовщик и лафетчик,
подставляя стеклянные рожи лучу.

О болячках писать все резоны исчезнут;
кстати, кто о них столь безлимитно писал?
Крылья высшей мобильности вырастут честно:
глядь – не так уже и далеки небеса.

Опровергнется карканье жадных кукушек
по извечному поводу лет и котлет.
Дипломатия с темой пирожных покушать
не удержит гонца в слишком мёртвой петле.

Дотянуться до шмоток из комнаты старой
не получится сквозь комбинацию стен.
Из Литвы я, Албании, Таджикистана –
кто вопросом задастся? Какой конгрессмен?

А пока принесите мне два сувенира –
самосвал и права: вон, на полке лежат.
Их насущность медвежья земля схоронила,
вот – и я чтоб был рядышком без трындежа.