Його добре дерево предків   в небо проросло до сонця.  Його веселий сенс вдоволе    божественний склеп-сон-щедросльоз   черешні-сонцепоклонниці...    Все ж бо стомлене хресто-пчоло  з всеоком преться за конем від воротії.   Польовнеє передень коренем осокорів.  Через день воскресне Сокол словом.  Побачемно новородженого.    Богородиця в сорочці з льону.  Стельмород.  Торговед.   Кожному дозволено солоденького.  Простерло степом олелечене   вольне доле. Зеленодоле моє.    Олеже-золоте, всеведне подорож   долом, де Всебог з Господом-сонцем  п'є сочне молоко. А потім сопе.  Серед неба вороще-вороне молоде.    Ой, щей охопе тебе на все пооране полечко.  Безсмерте-око в рябої отої корови,  препрочервонене сферне охоплює все.  Довге плесо, Боже-Донець зоречком,  де сонце-черево-жерлом ніяк   не пережереться   пожовклих зірок.    Лебедь-весно сповне зелене море   без негод, Мертво коще-жертво,   ото не проскоче, не поверне вже   особлене Солохом недобре, зло з пожеж.  Повне торжество розпочне в момент.    Сонцеворот переможе чорні промені.  В темне пекло попереду йде в розкош Печор.  Вождь вечеряє з першотворцем жертв.  Первовод це все добро в серці з пшеном.  Дорого, чо йдеш колом по золото через десно.    Донько,  двором проходь, то через зело.  Котрогось терен-здоровега вколе посеред степу?  Молодь пожне поле,  повстеляє солому долом.  Котрого соловей всьоме  погоне  верством   Позве поворотом толок до моров та перепочт.    Епосе-горе, погребське двоморне пекло, середеське.  Отой спорохне, проверне мощнем весновод.  Всоте вогнем почетверне герой свещом.  Необмолочене зерно розповельне в сезон.    Пройшов  сон в сквер весни,   то не дощ-говор в середу,  то Борей-джерело,   тобі перешкоде тепло.    Грозе-вороне, горе-вербо не ворухворне.   Сонце в день. Сходе легко жде моїх похорон.  Довго веде вогнем сонця повз берег,   де переоране древнє зерно в пересмерть.    Де потомне не збереже роздорне, розстемне.  Боже, це болотне не здохне від безсоння.  Перешкоде  ведмедиці легконочу веснянку.      . 
   |