Оловом стылым стекает тяжелое небо.
Спинами к струям косым повернулись дома.
Глаз фонаря заставляя прищуриться слепо,
челкой босяцкой нависла дождя бахрома.
А на скрещении двух театральных проулков,
в сквере, где патина ест опечаленный бюст,
слышится странная помесь ритмических звуков,
будто поэму читает шальной златоуст.
Там, не смущаясь нелепым осенним декором,
плюнув на хрипом засевший в гортани бронхит,
юноша бледный, всё с тем же пылающим взором,
тучам о жизни своей безотрадной кричит...
Там, в режиссерском порыве превратно-досужем,
ставя на мокрых подмостках мистерию-буфф,
шлепает осень разбухшим ботинком по лужам,
ватник плотнее на впалой груди запахнув...